![[personal profile]](https://www.dreamwidth.org/img/silk/identity/user.png){kind=small}
Entry tags:
Карл Радек
 |
 Вот подробности убийства Радека, изложенные сухим канцелярским стилем документа, из архива комиссии Н.М. Шверника:  Эта история кольнула меня ситуацией с повторным покушением. Вы растоптаны, повержены, осуждены, потеряли имя, оговорив всех вокруг. Вам дали десять лет, восемь впереди, но потом непременно добавят ещё или расстреляют — не выпустят, если власть не сменится. И вот сначала к вам в камеру подсаживают фальшивого осуждённого Мартынова, имени история не сохранила. Он довольно скоро инсценировал с вами стычку, попробовал во время оной вас заколоть, но у него это каким-то образом не вышло. Его быстро убрали и спустя несколько дней подсадили следующего якобы осуждённого. Такая большая и разношестерёночная карательная машина, „сам хозяин“ повелел, а даже в малых закуточках до самого конца разыгрываются эти спектаклишки обоюдного притворства. Играют все дурно, но в сценографии — убийство. Этого нового зовут уже господином Варежниковым, этот вам не прошлый г. Мартынов, Варежников — фамилия с желваками, рука, значит, тяжёлая, может и грубоватая, но результата добьётся. Власть не передумала и щеголяет решимостью. Вы в одной камере с вашим будущим убийцей. Делаете фразы и жесты, как будто устанавливаете добрососедские отношения с обычным сокамерником, он играет в ту же игру, играет коряво. Ложитесь спать в одной камере со своим завтрашним убийцей. Спится. На следующий день, а может и прямо утром, замечаете, что сосед Варежников, будете считать, что он Варежников, приступил играть в конфликт с вами. Очень, очень неважно играет, и не старается совсем. Так пошло. Что будет ему за выполнение специального задания? Что стоит ваша жизнь теперь и что стоит ваша жизнь такая? Свидание с женой пообещали? Пару часов с блядью? А расстреляют его, чтобы замести следы хотя бы? Вот и надвигается уже, гомон, ругань — ритуал. Спектакль до конца.  Ещё большая цитата — cтандартный набор анекдотов от Бориса Ефимова: Однако наступают сложные времена. И Радек совершает первый крупный просчет: он примыкает к Троцкому в его конфронтации против Сталина. И, будучи мастером острого, меткого слова, каламбура, язвительной шутки, направляет стрелы своего остроумия против Сталина. Его остроты ходят из уст в уста. Вспоминается, например, такой анекдот. Сталин спрашивает у Радека: «Как мне избавиться от клопов?» Радек отвечает: «А вы организуйте из них колхоз. Они сами разбегутся». Или: «Со Сталиным трудно спорить — я ему цитату из Ленина, а он мне — ссылку». Генерального секретаря партии он именует не иначе, как „усач“, „тифлис“, „коробочка“. Достается и Ворошилову, который на каком-то собрании назвал Радека прихвостнем Троцкого. Радек ответил эпиграммой:
Мысли в кучу свалены. Лучше быть хвостом у Льва, Чем ж…ю у Сталина. — Карл Бернгардович, — сказал я. — В вашем обзоре упоминается „Данцигский коридор“. А при чем тут Данциг? Не правильнее ли сказать „Польский коридор“? Ведь это польская территория, отделяющая Восточную Пруссию от остальной Германии. Радек посмотрел на меня иронически. — „Данцигский коридор“ — это общепринятый международный термин. Теперь придется всех оповестить, что этот термин не устраивает нашего карикатуриста Бориса Ефимова. Все рассмеялись, а я, сконфуженный, прикусил язык. Веселый циник и острослов, автор каламбуров и анекдотов, в том числе и тех, которые он не сочинял, Радек был широко популярен. Я видел его на одном из празднеств на Красной площади, он поднимался на трибуну для гостей, держа за руку маленькую дочку, и кругом слышалось: — Смотрите, смотрите! Карл Радек идет. Карл Радек!.. Возможно, и Сталина забавляли шутки и остроты Радека, но не в характере Хозяина было забывать и прощать колкости по своему адресу. В этом отношении „запоминающее устройство“ в его мозгу работало безукоризненно, и когда начались репрессии 30-х годов, Радеку припомнилась его близость к Троцкому. Арест. Тюрьма. Следствие. И открытый показательный процесс, на котором Радек является одной из центральных фигур, одновременно обвиняемым и свидетелем обвинения, показания которого „топят“ всех остальных обвиняемых. Радек остается Радеком и на скамье подсудимых. Присутствовавшие на процессе иностранные корреспонденты не упустили в своих сообщениях описание Радеком подробностей допросов, которым он подвергался во время следствия. — Вопреки всяким россказням, не следователь меня пытал на допросах, а я пытал следователя. И я его совершенно замучил своими объяснениями и рассуждениями, пока не согласился признать свою контрреволюционную, изменническую деятельность, свои преступления перед партией и народом. Разве нельзя предположить, что такая способность сохранять чувство юмора шутить в столь нешуточной ситуации могли понравиться даже отнюдь не мягкосердечному Хозяину? И, может быть, отвести от него смертный приговор. Как показало будущее, этого не произошло… Лион Фейхтвангер, присутствовавший на процессе, рассказывая о нем в своей книге «Москва 1937», делится своим наблюдением. При оглашении приговора перечислялись фамилии подсудимых с прибавлением роковых слов: «Приговорить к расстрелу… Приговорить к расстрелу… К расстрелу… расстрелу». Прозвучало: «Радека Карла Бернгардовича — к десяти годам тюремного заключения». По свидетельству Фейхтвангера, Радек как бы удивленно пожал плечами и, оглянувшись на соседей по скамье подсудимых, „удивленно“ развел руками. Этим он как бы говорил: — Странно. Сам не понимаю, в чем дело… Как рассказывала Мария Остех, немецкая журналистка, в качестве переводчицы сопровождавшая Фейхтвангера, когда осужденных выводили из зала, Радек обернулся к публике и, увидев Фейхтвангера, помахал ему рукой, что было одновременно и приветственным, и прощальным жестом. Журналистка назвала его по-немецки „винке-винке“, что примерно соответствует русскому „пока-пока“. Когда, где и при каких обстоятельствах оборвалась жизнь Карла Радека, я не знаю. „Кто такой Карл Радек?“, «Лехаим», № 5 (85), Сиван 5759 г. (май 1999 г.)
|
no subject
история назидательная
no subject
Назидание острословам «и рассыпется ваша жизнь на горсть анекдотов»?
no subject
Да, доля шута тяжела и незавидна, но жизнь Радека все-таки много разнообразнее и назидательнее, чем пара анекдотов. Верил ли в то, что делал? Искренне ли раскаивался в содеянном?
no subject
no subject
кроме Радека